"Вы - дети Великой Отечественной войны"

 

Началась новая жизнь... люди замкнулись в своих заботах. У меня осталось в памяти: женщины и дети идут из леса с вязанками за спинами или мешками с травой. И это было в каждой семье первая забота: заготовить дрова и сено, чтобы прожить. В поле собирать мороженый картофель, высушить его. Заготовить лебеду, травы, собирать колоски трав. Из всего этого пекли хлеб, лепешки. Они были очень жесткие и очень черные.

Вскоре нас всех собрали в школу, выстроили на линейку. Перед нами выступали представители райкома, районо, директор школы. Все нас призывали помочь бить фашистов, помочь работой в поле, на фермах, на фабриках и заводах, чтобы наши отцы, братья ни в чем не нуждались. А секретарь райкома тов. Тимохина сказала: "Дорогие комсомольцы, пионеры, школьники! Лютый враг хочет захватить нашу Родину. Мы будем стоять насмерть, чтобы отстоять свою Родину, каждый на своем месте. Сейчас у нас в стране возникло два фронта: фронт боевой с оружием в руках и фронт трудовой с лопатой, граблями, мотыгами, косами и серпами. Вы представители фронта трудового, от вас зависит благополучие наших отцов. Родина никогда не забудет ваш подвиг, Родина оценит ваш труд, и вместе с именами победителей в войне будут и ваши имена". Мы, воодушевленные этими призывами и лозунгами, плакатами на домах, столбах, сразу же повзрослели и все как один во главе со своими учителями вышли на трудовой фронт.

Мои пальчики и руки моих сверстников еще ни разу не касались земляных работ, потому очень бережно мы вырывали траву вокруг огуречного ростка, не касаясь самого растения. Боялись погубить колосок проса, вырвать с травой морковку. Аккуратно собирали сорняки в кучки, а к концу работы к нам приезжали на лошадях мальчики и свозили сорняк на ферму. Вначале дело продвигалось медленно. Ольга Николаевна - наша классная руководительница - учила нас этому искусству, уже на третий день дела у нас пошли хорошо. Мы не уходили домой до тех пор, пока не выполняли своей нормы. К концу работы пальцы наши так уставали и немели, что, придя домой, мы не могли держать ложку в руках во время еды. Нам было трудно, но никто, ни разу об этом не заговаривал. Мы знали, что мы трудимся во имя победы за свою Родину. Знали, что кроме нас выполнить эту работу некому. Мужчин заменили женщины, они же учили старшеклассников работе на тракторе, сеялке, веялке, молотилке, а женский труд заменили дети. Мы собрали весь металлолом, все до единого колоска. Когда началась война, мы только что перешли в 5-й класс, поэтому до конца войны научились пахать, сеять, боронить, молоть, веять, косить, вязать, лес рубить и пилить - все это делали детские руки.

Детство есть детство. Отдохнув после работы, мы выходили на улицу. Так же играли в различные игры, шутили, смеялись, любили, спорили и даже ссорились в том самом парке. Но нас никто уже не преследовал, ибо парк наш был уничтожен, деревья срублены, плотина спущена. И мы уже в этом месте не купались, а ходили за железнодорожный мост. Все уничтожено было стадами скота, который гнали с оккупированных территорий. Всех животных сгоняли в парк, где они отдыхали и выщипывали еще оставшуюся траву. Для подкормки срубили и деревья. А в обратном направлении ехали танки, шли солдаты. От долгой ходьбы они так были измучены, что как только садились, сразу же засыпали. Вспоминается, как в нашем огромном доме всюду сидели в разных позах солдаты. Это были еще молодые люди лет по 18-19 и все спали. Некоторые из них разулись, так как ноги потерты до крови. Мама с бабушкой сварили два огромных чугуна с борщом и картошкой и все с благодарностью поели. А бабушка сварили еще лечебный отвар и тем, у кого были в кровь потерты ноги, промыли раны и наложили чистые тряпочки. Мама наготовила их из старого стираного белья.

В теплое время солдаты делали привал где-то на улицах. После отдыха и обеда, один из бойцов растянет гармошку, призывая молодежь. И шли к ним девушки, юноши, молодые женщины. Все вместе пели песни, танцевали, плясали и пели задорные частушки. Воспоминанием об этих днях осталась песня, родившаяся в это самое время:

 

На полянке возле школы

Встали танки на привал.

Гармонист игрой веселой

Всю деревню созывал.

И своей игрой веселой

Разливался гармонист.

Разрумянились девчата -

Хорошо как играет танкист!

А потом гармонь в сторонку

Парень с чубом отложил.

И с курносенькой девчонкой

Не шутя, заговорил.

"Как покончим мы с фашистом,

Буду я домой идти

И меня потянет сердце

Вот по этому пути.

Как услышишь ты гармошку,

Это, значит, я иду.

Только выгляни в окошко

И тебя я с собой возьму".

Уж давно умчались танки,

Но запомнить, не забыть!

С той поры на ту полянку

Ходит девушка грустить.

Часто там она встречает

Утра розовый рассвет.

Речь танкиста вспоминает,

Может правда, а может быть нет.

 

Уже весной 1942 года мы познали, что такое голод. Люди пухли, умирали. Ели гнилой картофель, мешая его с лебедой, пекли хлеб из лебеды. Продукты выдавались по карточкам и очень мало хлеба. Нас, детей выручал жмых, мы его так завидно сосали, казалось, что ничего нет вкуснее. Каждый день приносил сообщения о погибших, и вместе с голодом в дом приходило и несчастье.

Первыми эту участь испытала семья моих друзей Леши и Коли. До войны их отец был следователем, в первые дни войны ушел добровольцем на фронт, оставив больную жену и трех детей в возрасте 12, 11, 9 лет. И эта семья одна из первых получила похоронку. Когда я вошла к ним в квартиру, то увидела страшную сцену. Тетя Настя сидела за столом, хваталась за волосы, и клочья волос каждый раз оставались у нее в руках, а рядом сидели дети. Девочка протяжно выла, а мальчики мужественно держались. Старший Леша поглаживал плечо матери. Вокруг стола перед тетей Настей стояли соседи и в голос плакали, причитая. Потом пришла соседка тетя Маша, подошла к тете Насте и сказала: "Настасья, перестань, ты же знаешь, что этим не поможешь. Давай лучше подумай о своих детях, да и сама-то ты не слишком здорова. Давай подумаем, как жить дальше". "А вы чего раскисли все" - обратилась она к женщинам. "Нам жить, и проживем всем миром, сообща". Тут Леша подошел к матери и сказал: "Мама! Мне, конечно, невыносимо жаль папу, но у тебя есть два сына. Мы уже большие. Проживем. Мы пойдет работать". Вот тут-то тетя Настя горько заплакала, притянула к себе всех детей, поцеловала их и сказала: "Проживем, детки, проживем..." Тетя Маша проводила всех женщин, зажгла лампадку, а я убежала домой и очень сильно плакала. Моя мама, увидев меня всю в слезах, тихо заметила: "Дочка! Всякая беда забывается, забудется и их. Жить надо, если она дана. А мы, чем может, будем помогать. Ты приглашай почаще к нам ребят, мы их хотя бы накормим". Дружба моя с этими двумя юношами была очень долгой. Они исполняли всякое мое желание, преподносили сюрпризы: на веранде оставляли мне цветы, на окошко дома клали яблоки, в играх уделяли мне внимание. Появлялись всегда там, где я проводила время.

В первый послевоенный год тетя Настя умерла. Мальчики всегда работали, а сестра была за хозяйку дома.

У меня была хорошая подружка, с которой я дружила все школьные годы. Это Привалова Лена. О семье ее мне хочется рассказать.

Её мама - тетя Шура была красивая, высокая и стройная женщина. Она жила замкнуто, за огородами построила маленький домик 30 кв. м и тесовые сени. В доме стояла русская печь и маленькая кухонька, в которой разместились только скамейка с ведрами, чугунками, мисками на ней, а наверху была прибита полка. Кухню отгораживала штора. В доме стояла широкая деревянная кровать, слева длинная лавка и стол, покрытый красивой вязаной скатертью и очень дорогие иконы в переднем углу. На окнах цветы. Несмотря на убогость, в доме царил порядок, уют. Пол и потолок были добела вымыты и отливали золотом. Чувствовалось, что хозяйка происходит не из простой семьи. Я любила бывать в этом доме. Тетя Шура поощряла это, так как я всегда хорошо училась и помогала Лене, и мне кажется, что ей хотелось с кем-то всегда поделиться. Вот она и доверила мне свою судьбу. Я любила слушать ее рассказы. Вот одни из них.

"В молодости я была красивой девушкой. У меня были красивые голубые глаза, черные брови, щеки и губы всегда розовые. Да еще меня украшала коса - большая, кудрявая.

Однажды на девичник к нам заявился наш сосед с незнакомым нам молодым человеком. Он был невысок, толстоват, опухшие небольшие глазки, толстые губы. В целом он произвел на нас негативное впечатление. Юноша сразу выбрал меня, хотя я была на пол головы выше его. Я стала дурачиться, а он сказал: "Жди завтра сватов" и ушел. У меня был уже жених, и я не приняла эти слова всерьез, а наоборот, мы его высмеяли. На следующий день меня просватали и быстро сыграли свадьбу. Никто не мог пойти против богача Привалова, который был известен своими заводами в нашей округе. Он привез меня в роскошный дом с прислугами, и стала я помещицей. Родила ему троих детей Петра, Елену и Александру. Относился он ко мне ласково. Счастье это было до 1917 года, потом его выслали и ничего я о нем не знаю. Но меня очень обманули мои родственники. Когда я узнала о раскулачивании, я по ночам отвозила драгоценности в свою деревню к родным. Родители к тому времени мои умерли. А когда все успокоилось, то ничего мне не отдали, кроме как сундука с барахлом. "Ты пожила помещицей - теперь мы поживем", - сказали они мне. Я просила их дать мне столько, чтобы хватило построить  мне  дом,   но  получила отказ.   Так  я  стала жить  с  нуля".

Это женщина, как я ее помню, всегда была в работе. Она работала в больнице, да еще прислуживала у главврача. Горе не пощадило и ее нелегкую жизнь. Похоронка на Петра пришла через полгода, как ушел он на фронт. Это горе окончательно ее убило, и она превратилась в сгорбленную старушку.

Печальным и для нас был 1942 год. Моя вторая бабушка Дарья отправила на фронт трех сыновей: Василия, Владимира и Ивана. Скоро пришла похоронка на дядю Володю, дядя Ваня пропал без вести. А дядя Вася до войны был председателем крупного колхоза, похоронил перед войной жену, которая оставила ему шестерых детей. Последний из детей был грудным.

Дядю Васю забрали на фронт в 1942 году, он попал в плен и как коммунист был казнен. Осталась с бабушкой жить сноха младшего сына Ивана с ребенком, да еще шесть сирот от старшего сына и сирота от дочери. Вскоре младшая девочка умерла. Трудно себе представить более печальной судьбы, чем у этой женщины!

Родилась и жила она в селе Заполье. Раньше это было пустое место. Царь указом давал наделы своим служителям в этом месте. Так возникло это село. Оно было очень богатое, ибо там каждая улица носила имя помещика, жившего на ней.

А у каждого из них были сады, пруды, аллеи, церкви, театры.

На окраине села была убогая избенка. Там поселилась молодая бедная пара, у которой только что родился сын. Вот в этот дом и подбросили бабушкину маму, поставив на крыльцо сундук с детским приданным, с запиской, как названа девочка, кошелек с большой суммой денег. Молодых просили удочерить девочку, сказав, всем в селе, что у них родилась двойня. Привезли ее - девочку, на красивой тройке лошадей два богатых человека. Эта девочка, по имени Ефросинья, став взрослой, родила единственную дочь Дарью - мою бабушку. А бабушка в свою очередь родила одиннадцать детей. Трое из них умерли рано. У четверых дочерей были загадочные смерти в молодом возрасте. Одна из них умерла после первой брачной ночи, две дочери во время родов, а четвертая - во время вторых родов. И пришлось моей бабушке жить всю жизнь рядом со смертью, да с сиротами, которых круглых было восемь человек.

Благодаря помощи, которую ей оказывал колхоз и мой папа, выжила эта семья. Но саму бабушку Дарью парализовало. Она забыла всех и все. Руки и ноги были скрючены, и теперь все эти сироты ухаживали за ней. До самой смерти она все звала своих сыновей: "Вася, Володя, Ваня!

Ну, что же вы все не идете. Я одна устала". А парализация случилась после того, как пришел без ноги с фронта солдат, который сидел в плену с дядей Васей. Солдат подробно рассказал, как допрашивали, как истязали ее сына, а после допроса дядю Васю бросали в камеру всего изуродованного. Последний раз его бросили с разбитой головой, с раной в животе, из которой все время текла кровь. Дядя Вася умирал на руках этого солдата и просил его передать, что он ничего не сказал немцам и умирает, как коммунист. Просил этого солдата побывать у родных. Трудно было бабушке выжить после этого сообщения о сыне.

Учеба в 5 классе у меня оставила мало следа. Полгода мы учились в своей родной школе, а потом ее передали под госпиталь. Нас разбросали в разные здания. Помню, что некоторое время мы учились в РКШ, дальше в здании сельпо и всегда мне доставалось место на полу под телефоном. Я даже не помню всех своих товарищей, потому что многие бросили учебу и ушли работать. Ведь тогда рабочим давали по 500 грамм хлеба, а остальным по 200 граммов да к этому еще небольшие деньги. Нас было в классе 50 человек, их них половина эвакуированных из Москвы. Учителями работали - учителя начальных классов и часть эвакуированных учителей.

Немцы уже вступили на территорию нашей области. Захватили Скопин, Михайлов, направлялись к Рязани, чтобы завершить окружение Москвы, Мы слышали артиллерийскую канонаду, над нами летали немецкие самолеты. Мы различали их по звуку. Был налет и на наше село. Два раза бомбили железную дорогу, целились на железнодорожный мост.

С самолетов сбрасывали детские игрушки, отравленные конфеты, но нас родители и учителя предупреждали не брать их в руки. Много было случаев, когда отрывало руку, ногу, выжигало глаза, смертельные были отравления у детей.

Обстановка на фронте была напряженной. Немцы с каждым часом подходили к Рязани, и был дан приказ об эвакуации детей, эвакуированных из Москвы и всех семей членов партии. Началась большая паника. Весь скот был убит, дома наглухо забиты и люди направлялись в Куйбышев.

Наша семья была готова к отъезду. Мы сидели на чемоданах и узлах и ждали команду из Рязани. Должна была подъехать служебная машина, чтобы забрать государственные ценности и нашу семью. Папа все время был на службе, ожидая приказа, а мама с дедушкой по очереди бегали и узнавали, как обстоят дела.

К утру 13 декабря 1941 года с радостной вестью прибежал дедушка и сказал, что немцев выгнали из Михайлова, и мы пока остаемся дома.

Утром вышла я на улицу, и так было страшно видеть нежилыми милые моему сердцу дома моих друзей. Прошла еще неделя, и многие мои товарищи вернулись домой. Опять пошли мы в школу, но нас уже было намного меньше.

Следующая весна началась рано, и мы уже подготовили семена к севу. Показали нам, как надо сеять, как быть одетым и обутым. На поле вышли три шестых класса. Командовал севом дедушка Иван. Он был старый, седой, с реденькой бородкой, но старался выглядеть перед детьми бодрым. Он расставил нас на поле, указав каждому свою полосу, и чтобы мы шли ровно. Дедушка Иван шел первым. Затем шли учащиеся одного, затем другого, третьего классов. Границу засеянной площади держали дедушка Иван и классный руководитель класса "В".

За первыми нашими бросками дедушка следил зорко, поправлял, хвалил и скоро работа пошла своим ходом. Вот только плечо и локоть правой руки часто давали знать о себе. Но дедушка жалел нас и разрешал полчасика отдохнуть, как только мы проходили всю полосу.

Погода стояла хорошая, и посевная была закончена к сроку. На школьной линейке директор совхоза вынес благодарность всему коллективу, а особенной нам детям за своевременный посев зерновых. Мы все время наведывались на свои поля и следили за их всходами. Сколько было радости, когда наше поле зазеленело! Мы были счастливы, что наш труд принес пользу. Старшие школьники выезжали в совхоз на целую неделю и сажали там корнеплоды, сажали картофель.

Мальчишки-старшеклассники целые дни проводили около техники, обучаясь управлять ею. Учащиеся 9-10 классов получили задание за лето выработать 100 трудодней, а ученики 7-8 классов по 80 трудодней. Эти трудодни мы могли отрабатывать по месту жительства. Остальные школьники работали под руководством доверенных людей из совхоза.

Гречиху мы сеяли недалеко от леса. Как-то, возвращаясь домой, мы зашли в лес, и напали на грибы и так увлеклись сбором, что не заметили, как налетела туча, полил дождь. Мы спрятались под деревьями, но все равно промокли. Вдруг выглянуло яркое солнце, и мы решили просушить свою одежду. Вышли на поляну, сняли верхнее платье и стали играть. Мы кружились, катались по траве, гонялись друг за другом. Мальчишки Вова Краев, Леша Кудрявцев, Вася Соколов гонялись по лугу в одних трусах, а свои рубашки и обувь повесили высоко на кустах. Я, Нина Андрианова, Аля Кудряшова, Еля Привалова решили разыграть ребят. Мы спрятали за один куст ребячью обувь и их тару с грибами, вот в этот самый момент мы услышали звук немецкого самолета. И самолет мы увидели уже над поляной. Вова крикнул: "В кусты!" Мы разбежались по кустам, а самолет низко спустился над поляной и сделал несколько кругов. "Уходите в лес!" - подал команду Вова. Самолет над нами низко-низко опустился, и мы увидели улыбающееся лицо немецкого летчика. Вдруг самолет зависает над поляной, и что-то падает из его кабины. Мы подумали, что это бомба и еще быстрее побежали в глубь леса. Наконец самолет поднялся и летчик, помахав нам рукой, улетел.

Мы долго не могли придти в себя, пока не услышали голос Вовы: "Скорее сюда!" На поляне повсюду валялись осколки разбитого ящика и разбросаны конфеты. Такие конфеты мы видели в этом году впервые! Никто не попытался взять хотя бы одну конфету, так как мы точно знали, что они все отравлены. Но Васек не выдержал, схватил одну конфетку, и не успели мы опомниться, как он запихнул ее в рот и начал жевать. Мы дружно стали требовать, чтобы он ее выплюнул. Но Вася уже проглотил и мы все, оцепенев, стали ждать, что будет с Васей. Мы стояли и ждали... но вдруг Вася побежал к кустам, взял свою рубашку и начал собирать конфеты. Мы тоже стали собирать конфеты, затем сложили их в кузовки и понесли домой. Дома родители перепугались, но со временем, все конфеты мы съели и благодарили немца.

Позже, работая учителем, я часто рассказывала детям этот эпизод, говоря, что и среди немцев тоже были хорошие люди.

Придя с поля, пообедав и отдохнув, мы шли на сбор тимуровской команды. Тимуром был Витя Шмелев, а Женей его сестра Шура. Наш Тимур начинал сбор с вопроса: "Все ли спокойно на селе?" Имелось в виду: были ли еще похоронки. Прямо спросить нам было страшно. Затем мы отчитывались о проделанной работе. Одной звездочкой на заборе мы отмечали семьи, у которых кто-то был на фронте, двумя - в семье есть похоронка. Мы делали все, что нас попросят: пилили и кололи дрова, носили воду, убирали в хлеву, мыли полы, привозили из леса хворост. Шура вела дневник и записывала в него наши дела. Обязательно было знать, в которой семье голодают. Вначале мы из дома приносили, кто что может, и тайно клали собранное. Потом Шура предложила такой вариант: обратиться в совхозы и попросить чем они могут помочь голодающим. Это сработало. В одном совхозе нам выдали 1,5 пуда зерна, в другом - мешок картофеля. Сколько благодарностей мы получили за это и слез радости.